Эссе для журнала Existentia (2023)

Ксения Трухана (Латвия)

Введение

Любое явление в жизни человека может стать как ресурсом, так и источником кризисов, что всегда отражается в терапевтическом процессе. Моя психологическая практика много лет назад начала складываться благодаря одной маленькой религиозной общине в Риге, довольно нестандартной. Мне давно хотелось свести воедино какие-то мои наблюдения и размышления об опыте работы с глубоко практикующими различные религиозные практики людьми, что я отчасти и попытаюсь сделать в этом небольшом эссе.

Когда я открыла для себя философию Веданты, мой путь привёл меня к кришнаитам. Довольно скоро благодаря моим наставникам я получила в храме Гаура-Нитай служение библиотекаря. В небольшой комнате стояли шкафы с книгами по истории и философии Гаудия-вайшнавизма и Веданты. Несколько раз в неделю на несколько часов я приходила туда, чтобы выдавать желающим книги.

В тот момент я была студенткой бакалавриата психфака. Как мой опыт, так и опыт других членов общины показывал, что люди часто приходят к вере в Бога, и уж тем более к нетрадиционным формам религиозных практик, после сильнейших потрясений, разрушающих основы, на которые прежде человек мог спокойно опираться. Людей в храм приводило гораздо чаще страдание, чем любопытство. Они приходили в библиотеку, начинали разговаривать со мной, и становилось всё более понятно, что многие из них нуждаются в психологической помощи. Я обратилась к наставникам с просьбой попробовать наладить в храме службу психологической помощи и поддержки. Моя идея была принята с радостью, и уже достаточно скоро мы что-то начали делать.

Понятно, что опыта у меня на тот момент было немного, потому я хваталась за любую возможность свой опыт углубить. Я начала обучаться в HEPI и через какое-то время поступила в магистратуру Латвийского Университета, которую закончила как клинический психолог.

С того времени прошло много лет. Моя жизнь за это время много раз круто менялась, мне пришлось переехать с семьёй в Лондон, где мы пережили пандемию и начало войны. Ещё до начала пандемии, однако, моя практика полностью перешла в онлайн-формат и на сегодняшний момент я работаю с русскоязычными и латышскоговорящими клиентами, живущими по всему миру. Интересно, что так как моя практика изначально была связана с людьми, которые были заняты духовными практиками, какими-то неведомыми путями ко мне в терапию и на консультации приходили глубоко религиозные люди самых разных религий и конфессий. Среди них были даже христианские и буддистские монахи, женщины исповедующие ислам, последователи индуизма разных школ. И ... их родственники.

Почти сразу после начала своей духовной практики мне стало понятно, что религиозная вера может быть как огромным ресурсом и спасительной опорой в жизни человека, так и чем-то отравляюще токсичным, разъедающим как кислота жизнь его и его окружения. Иногда парадоксальным образом эти два противоположных направления могут объединяться в одно. Особенно часто это происходит, когда обретший веру видит в ней спасение, а его родные видят в этом опасность и начинают препятствовать или даже воевать с ним. А иногда сам новообретённый начинает воевать с близкими чтобы они эту веру приняли.

Действительно, спору нет, иногда внезапный, как кажется окружающим, приход к вере человека кажется манифестацией психического расстройства, а иногда является следствием его возникновения. Гораздо чаще, по моему мнению, приход к духовным учениям и практикам – это попытка справиться с экзистенциальными вызовами: утратой опор, тяжёлыми переживаниями, тревогой неопределённости. Очень часто это способ пережить ненормативные кризисы, после которых уже ничего не будет, как раньше: смерть близкого существа (не обязательно человека), тяжёлую болезнь, рождение или потерю ребёнка. Человек пытается справиться с труднопереносимыми данностями и пытается снова обрести стабильность. Восстановление защит после крушения происходит, когда человек находит ответы, восстанавливающие мир в его душе и возвращающие смысл.  Поведение его внезапно разительно меняется. Недавно месяцами лицом к стене лежавший человек начинает бегать на какие-то сборища, цитирует домашним Библию, читает молитвы, а в случае с кришнаитами вообще меняет диету, одевается в непонятную одежду и постоянно бормочет «Харе Кришна, Харе Рама». Женщины, принявшие ислам начинают покрывать голову и совершать намаз к изумлению и, порой, к ужасу своих вполне светских родственников. “Сумасшедший, лучше бы запил” – сказала мне одна женщина про своего сына, который ушел в монахи.

Конечно, уже в самом начале надо отметить, что как кризисы, так и ресурс в наших жизнях в основном проявляются через отношения: отношения с собой, с другими, с миром. Религиозная практика и духовный опыт не исключение. Вряд ли в этом эссе будет что-то кардинально новое для любого из нас. Всё те же отношения, просто через призму духовной практики.

Что же происходит, когда человек приходит к вере? Почему это становится чем-то полностью меняющим жизнь человека? Как это может отразиться в процессе психотерапии и с чем приходится сталкиваться консультанту работая с глубоко верующими людьми? На этот счёт есть много разных мнений. Но в этом эссе мне бы больше хотелось делиться своими наблюдениями и мыслями, поэтому я не буду ссылаться на исследования и статьи, а попробую рассказать, с чем встречаюсь я и какие повторяющиеся мотивы я вижу.

Любовь, свобода и смысл в духовном опыте и религиозной общине

Известное христианское богословское утверждение гласит, что есть три пути обращения к Богу. Путь раба – когда человек выполняет все правила и предписания из страха наказания. Путь наёмника, когда человек выполняет все правила и предписания ожидая вознаграждения. И путь любви, когда человек выполняет правила и предписания, потому что любит Бога и хочет радовать Его. Блаженный Августин говорил: «Люби и делай, что хочешь». Архимандрит Андрей (Конанос) толкует изречение Блаженного Августина таким образом: Господь хочет, чтобы люди были свободны, и что именно любовь является помощником в этой свободе и учит правильно поступать. (1)

Однако не так это просто быть свободным, я уже не говорю о том, чтобы любить. Свобода в сочетании с любовью — это тот самый религиозный уровень, который, по Серену Киркегору является венцом экзистенции человека (2). На деле же мотивы религиозной веры и духовных практик могут быть очень разными, порой скрытыми от самого верующего, что является источником бесконечных кризисов и проблем. Путь к свободе и любви тернист для любого практикующего, поскольку его свободная воля и размышление постоянно сталкивается с волей и размышлением других практикующих и религиозными канонами. Порой сохранять баланс и свой луч света в сердце, который привёл тебя вере, может быть сложно по многим причинам. Тем не менее я знаю множество удивительных историй о том, как находясь в абсолютно потерянном состоянии человек вдруг сам в себе открыл стремление к поиску высшей истины, и, обнаружив в себе это стремление, обрёл в поиске смысл, а в дальнейшем и духовную семью, и жизнь фактически разделилась на до и после, где «после» – это безусловно гораздо лучший этап жизни, чем «до».

Многие знаменитые психотерапевты рассуждали на тему религиозной веры клиентов и её влияние на их психологическое благополучие. Например, Карл Густав Юнг говорил о том, что вера и духовность важны для психического здоровья. Он считал, что духовная практика может помочь клиентам находить смысл в своей жизни. Одновременно с этим он считал, что, если в процессе практики человек не пытается переработать свой опыт, практика может стать причиной потери своего эго и погружением в психоз (5). Виктор Франкл говорил о том, что вера и духовность могут поддерживать людей в прохождении трудностей и страданий, могут служить источником утешения, надежды и вдохновения в таких ситуациях, как тюремное заключение, потеря близких или хроническая болезнь. Франкл также пишет о том, как религиозная вера может помочь людям преодолеть страх перед смертью и найти смысл в своей жизни, вопреки её непредсказуемости и неизбежности (4).  Ирвин Ялом считал, что духовность и религия помогают принять такие кризисы, как болезнь и умирание, но могут стать проблемой при чрезмерной зацикленности на верованиях, приводящей к игнорированию других аспектов жизни (6). Альберт Эллис, хотя был очень критически настроен к религии и считал религиозные верования категорически вредными для человечества в целом, тем не менее отмечал, что духовный опыт вместе со здравым рассуждением и логическим мышлением может помочь людям достигать более высоких уровней эмоционального благополучия (8). Эрих Фромм много рассуждал о религиозной вере в таком ключе, что религиозная вера может быть одним из способов, как люди ищут спасения от одиночества и беспокойства, возникающие в условиях свободы и индивидуалистических ценностей (3).

Тем не менее, одним из самых драгоценных приобретений для всех практикующих, которое упоминалось на моих консультациях – является обретение смысла. Столкновение со смертью и осознание конечности жизни часто приводит человека к пугающей мысли, что нет никакого смысла в земной жизни. Как экзистенциальные терапевты мы знаем, что, согласно Франклу, каждый человек сам создаёт свои смыслы, и порой мы сопровождаем клиентов в процессе их конструирования (4). Но для большинства моих религиозных клиентов было необыкновенно важным найти подтверждение мысли, что жизнь земная не бессмысленна, а является одним из этапов вечного пребывания в мире.

Поразительны истории, когда соприкоснувшись с истинным состраданием другого, причастного к какой-то религиозной практике, человек полностью менял свою жизнь. Казалось бы, безнадёжный пьяница или наркоман вырывается из плена зависимости и начинает помогать людям, совершая какие-то подвижнические поступки. Когда я подростком читала роман Гюго, где, столкнувшись с протянувшим ему руку помощи христианским священником озлобленный беглый каторжник меняется полностью и меняет свою жизнь, я думала, это авторский романтический вымысел. Сегодня я могла бы, наверное, написать толстую книгу таких историй. И это поразительно, как, обретая высший смысл и видя его отражение в другом человеке, вычеркнутый остальным обществом пария обретает невероятные силы для изменений. В дальнейшем помня о своём преображении и пронося его через жизнь в своём сердце как чудо, многие из этих людей помогают другим. И уже они становятся теми, кто своим состраданием и особым отношением, опирающимся на духовную практику и философию своих религий помогают обрести смысл и вырваться из плена безнадёжности и бессмысленности другим.

Много мне встречалось удивительных историй, в которые трудно было бы поверить, если бы это не происходило на моих глазах. Например, молодая женщина, с ранней юности зависимая от наркотиков и пережившая не одну попытку суицида, после очередного попадания в психиатрическую клинику с психозом, вызванным приёмом сильных галлюциногенов, на прогулке в отделении познакомилась с одним из приходящих в клинику проповедников, который предложил ей вместе почитать какую-то богословскую книгу. И так как она сама не могла сконцентрироваться на чтении, проповедник читал ей вслух и пояснял прочитанное, попутно выясняя у неё какие-то детали её жизни. Беседа длилась каких-то пятнадцать-двадцать минут, и потом он пару раз приходил к ней в больницу навещал её. Из больницы она вышла и больше никогда не возвращалась к наркотикам, хотя, по её словам, до того у неё была очень сильная тяга и она всегда срывалась. Она нашла то религиозное движение, к которому принадлежал её визитёр, и присоединилась, в последствии став одной из самых уважаемых проповедниц. Прошло уже почти двадцать лет, она не скрывает своего прошлого, при этом говорит, что никогда больше не тянуло её к старым страстям. Потому что она нашла, по её словам, смысл и понимание, для чего жить. Она получила образование социального работника и всё своё время посвящает социальной работе с зависимыми и бездомными.

Однако, к сожалению, далеко не всегда приход к духовным практикам и религиозной вере предоставляет практикующему безоблачный путь познания и служения. Наверное, одна из самых главных и основных проблем, встающих для многих на духовном пути — это страстное желание оказаться, наконец, в идеальном мире, идеальном обществе и встретить тех прекрасных всезнающих и всемогущих добрых и не ошибающихся взрослых. Получить, наконец, гарантию, что мир объясним, и есть некие правила, исполняя которые практикующий получает пропуск в жизнь без страданий. На деле же порой всё становится ещё сложнее.

Проблемы начального этапа духовной практики

Приходя к вере и получая духовный опыт вместе с тем новообретённый получает опыт доверия. Когда мы принимаем какую-то группу как референтную, особо значимую, группу «своих», мы порой совершенно без критики воспринимаем информацию, которая к нам приходит от членов этой группы. Сильно расстроенные клиенты, лишённые опоры, страстно нуждаются в тех, кому можно доверять, при этом могут обладать дихотомическим мышлением. Испытав глубокий духовный опыт, человек может признать его как единственно верную истину. Его безусловная субъективная ценность переносится на всех людей. В результате дихотомии те, кто разделяют его духовный опыт, становятся друзьями, чьё мнение воспринимается без критики. Снижение критического мышления в отношении значимых членов группы — это частое явление. Мой духовный учитель, когда мы говорили с ним, сказал, что человек отдаёт своё сердце тем, кому доверяет. К сожалению очевидно, что вместе с сердцем в комплекте идёт голова. Индивидуальное мышление заменяется коллективным в обмен на эмоциональный комфорт. Если же кто-то не разделяет этот духовный опыт и идеи или даже сомневается в них, кем бы ни был и что бы ни говорил этот сомневающийся, он и его мнение чаще всего отвергаются (скорее всего даже не будет рассмотрено).

В наш век разобщённости и одиночества религиозная община любой религии – это довольно плотное взаимодействие людей, объединённых одной идеей. Порой одинокий человек приходит в церковь, чтобы найти общение. Если посмотреть на любую религию как на хранилище концепций, идеалов и гуманистических ценностей, призывающих человека к любви и миру (и в тот момент не важно, что на деле всё оказывается порой совершенно иначе), неудивительно, что эти ценности входят в резонанс с ценностями нового человека, часто, совершенно случайно попавшего в группу верующих. Если что-то резонирует с нашими ценностями, и вокруг нас люди, для которых эти ценности важны – это помогает нам чувствовать себя более защищённо и уверенно, чувствовать себя принятыми, это поддерживает наше чувство значимости и нужности. На этом этапе часто возникает идеализация группы единомышленников (они кажутся чуть ли не святыми, и часто эта идеализация активно поддерживается самой группой), и отвращение к тем, кто, как кажется, чужд идей данного религиозного движения. Иногда это отвращение возникает к близким родственникам, друзьям, которые были прежде дороги.

Одна из первых проблем, возникающих в результате прихода человека к каким-то религиозным практикам – это радикализм неофитов. Факторами его возникновения являются отсутствие информации и понимания основных учений религии на начальном этапе знакомства с ней. Я очень мало встречала людей, кого эта детская болезнь начала практики не коснулась бы. Неофиты могут быть более склонны к интерпретациям учений в буквальном смысле и не могут отличить основные принципы от культурных и религиозных обычаев, а иногда и здорово отсыпают неожиданных реакций от себя. Когда много лет назад я училась на базовом курсе HEPI, я со своим интровертным характером и постоянным спрашиванием в столовой про вегетарианские блюда вызывала у многих членов учебной группы большое недоверие. В какой-то момент обнаружилось, что я неплохо играю на гитаре и пою вполне светские песни, лёд растаял, и люди стали задавать мне удивительные вопросы. Один мне очень запомнился. А правда, спросили меня, что ты после общения с нами побежишь с мылом мыть язык? Нет, ответила я, конечно это неправда, а почему такой вопрос? Оказалось, что знакомый вопрошающего, интересующийся гаудия-вайшнавизмом, так делал всегда, когда общался с людьми, которым его идеи были чужды. Вот нормальный такой пример неофитского радикализма, ничего общего не имеющего с религиозными принципами.

Расстройства личности и посттравматическое расстройство могут добавить радикальности. С одной стороны человек чувствует облегчение. Часто ему кажется, что он получил ответы на долгое время мучавшие его вопросы, обрёл смысл жизни, наконец попал в общество идеальных людей. Идеализация, недостаток информации и скрытая неуверенность заставляет человека делить весь мир своих и чужих, постоянно конфликтовать и требовать признания своей правоты, особенно от значимых и любимых. Часто это либо связано с тем, что человек принимает необходимым условием спасения требования его религиозной практики, и испытывает сильный страх за близких. Ну представьте себе на один момент, что вы нашли лекарство от всех проблем и точно знаете, что стоит выпить это лекарство – человек обязательно, стопроцентно будет счастлив. А он, ваш близкий человек, которому вы так хотите счастья, совершенно не собирается пить это лекарство, более того, не верит и отбрыкивается всеми возможными способами. Причём вы ещё уверены, что не выпив это лекарство человек точно будет несчастен. Тревога зашкаливает.

Или же, напротив, несогласие близких заставляет практикующего сомневаться в себе и своём выборе, что при определённых условиях делает человека агрессивным и категоричным. Представьте, что вы нашли что-то очень ценное, и вы абсолютно уверены в ценности этого объекта. И тут вдруг все вокруг начинают убеждать, что то, что вы нашли – совершенно неценно, неважно, даже отвратительно. Здравствуй, когнитивный диссонанс.

Это очень опасный этап в жизни практикующего, потому что именно на этом этапе близкие отстраняются или даже совсем отворачиваются от него. На этом этапе люди нечасто попадают к светскому психотерапевту, хотя иногда близкие за руку пытаются притащить к психологу или психиатру новообращённого верующего, как правило, в ситуации яростного противостояния. Понятно, что ничем хорошим такое «принудительное лечение» закончиться не может. Но, работая в храме, мне не раз приходилось говорить об этом с людьми. Когда меня спрашивают, есть ли специфика консультирования глубоко верующих клиентов, я могу сказать, что есть, потому что эдукация в данном случае может включать подробное информирование клиента с отсылками к священным писаниям и значимым авторитетам в его духовной практике. Образованность консультанта в этом вопросе играет важную роль. Доверие же в этом случае между консультантом и клиентом возникает из уважения консультанта к тому, что клиенту приходится переживать.

Много лет назад мне довелось не в консультационном процессе в течение нескольких часов вести напряжённую беседу с человеком, который никак не мог понять, почему его близкие так резко относятся к его религиозному выбору. Он был преуспевающим бизнесменом, строил дом, был женат и был отцом несовершеннолетних детей. Случайно он наткнулся на проповеднические ролики в интернете, после просмотра которых через некоторое время осознал, что всё, чем он занимается, смысла не имеет. Он прекратил постройку дома, забросил бизнес и собрался уйти в монахи, сильно злясь на близких, которые пытались спорить с ним и отказывались «с радостью за него» принимать его решение. Он говорил, что всю свою жизнь посвятил бизнесу и семье, и что теперь, после стольких лет его служения им они обязаны принимать его решение и оставить его в покое. После нескольких часов общения он сообщил мне, что понял, почему его близкие так реагируют, но пока не решил, что делать дальше. Больше я его никогда не видела.

К сожалению, часто в коллегиальной среде мне приходилось слышать очень неуважительные реплики в отношении глубоко верующих людей, особенно в отношении людей нетрадиционных практик. К сожалению, и клиенты, попадая к терапевту, для которого эта тема чужда, могут воспринимать поведение терапевта как неуважение и давление.  Одна женщина мусульманка на первой встрече сказала мне, что обратилась после того, как услышала, что я с уважением отношусь к Исламу и у меня есть какие-то знания о мусульманской культуре. Между первым и вторым ее обращением за психологической помощью прошло несколько лет. Она долго не решалась снова искать помощь, потому что столкнулась, по её словам, с непониманием и давлением другого специалиста, который, по её словам, настаивал, что, если ее проблемы происходят от обращения к религиозной практике, ей просто нужно перестать раздражать окружающих этой практикой. Просто…

Иногда отношения с близкими до полного крушения новообращённый успевает наладить, когда встречается с кем-то, кому он доверяет, и кто при этом не радикализирован и может, обратившись к авторитетным для практикующего источникам, объяснить, что духовная практика человека – это его личный выбор. Показать, что ему потребовалось много времени, чтобы прийти к вере, что может быть совершенно не так для окружающих его близких. Иногда в процессе консультации человек может понять, что те методы, которые он применяет сейчас для общения с близкими людьми, вызывают только страх, и никакой другой реакции в данном случае, кроме отстранения и отвержения, добиться невозможно.

Часто в процессе консультирования открывается, что отказ от немедленного согласия принятия духовного опыта клиента как подтверждение абсолютной истинности для него является тождественным неправильному выбору. То есть если это истина, то эту истину нужно принять всем, а если кто-то не принимает его духовный опыт за истину, значит это не истина. Так субъективное сталкивается с объективным, и это невыносимо для клиента, потому что заставляет снова и снова переживать неоднозначность мира, его нестабильность и переменчивость. В этом опыте попыток донести свою действительность до близких подвергаются ударам три иллюзии-защиты: иллюзия объективной справедливости, иллюзия бессмертия и иллюзия простоты устройства мира (7). Опыт таких столкновений порой очень мучителен для человека, который часто находит утверждение и укрепление этих защит в своём духовном опыте и практике.

Какое-то время я занималась благотворительностью в пользу детских домов. Я сама в то время недавно стала во второй раз мамой, и мне была просто невыносима мысль, что где-то есть дети, которые живут без родителей. Когда я поделилась этой мыслью с одной из своих знакомых по духовной практике женщин, она отреагировала с недоумением. «Почему ты так переживаешь за них? – спросила она, - Они заслужили то, что получили. То, что у них нет родителей – это результат их поступков в прошлых жизнях.» Мне не раз потом встречались ситуации, когда люди вокруг меня использовали учение о карме и реинкарнации как щит от тяжёлых переживаний, с которыми нас сталкивает встреча со страданиями других людей. Надо сказать, что в аспекте моей духовной практики это в корне неверно, поскольку в священных текстах говорится, что признак возрастающей квалификации практикующего – возрастание сострадания. Использование понятия справедливости мира как защиты от тяжёлых переживаний очень распространена в обществе вообще, не только среди религиозных людей.

Подростки и религия

В некоторых ситуациях близкие не только не пытаются понять, но и активно препятствуют духовной практике человека, даже если он не пытается навязывать им своё мнение. Особенно тяжело, когда дело касается подростков. Конечно, не просто так дети оказываются в храмах. Иногда это любопытство, но очень часто юный человек ищет спасения от токсичной среды: от буллинга сверстников и домашнего насилия, пытается найти ответы на сложные вопросы о природе человека и жизненных кризисах.

Если семья не следует никаким религиозным практикам, эти странные, по мнению родителей, интересы ребёнка пугают их. Страх, что ребёнок попадёт в секту, что ему промоют мозги и он отступит от жизненных планов и начнёт делать глупости очень силён, что совершенно понятно. Несмотря на то, что молодой человек может найти себя в религиозной организации, одновременно с этой находкой он может отторгнуть мирские обязанности как бессмысленные, бросить учёбу, проводить всё время в молитвах и служении. Важно для консультанта в храме, если клиент с такой проблемой дошёл до него, побуждать клиента рассуждать вместе с ним о том, где проходит граница между бегством от сложностей, отказом от ответственности и верой. Как ресурс здесь религиозная вара клиента может выступать опорой для избавления от высокого уровня тревоги, который в подростковом возрасте может приводить к злоупотреблениям. И вот это злоупотребление религией вместо злоупотребления наркотиками и алкоголем, религиозный эскапизм – как любой эскапизм – является довольно сложной проблемой для консультанта.

Например, в одном случае молодой человек был приглашён приятелем по колледжу на библейские чтения, которые проводились одним из христианских проповеднических движений. После первого посещения он начал приходить на эти встречи постоянно, что не на шутку встревожило его маму. Встревожило её то, что у сына странно горят глаза, когда он приходит со встреч, и он ни о чём другом говорить не хочет, по её словам, «полностью ушёл в эту тему». Мама молодого человека подумала, что он попал в какую-то секту, его «зомбировали», и стала активно препятствовать его посещениям. Она уверяла, что у них были прекрасные отношения до того, как он стал ходить туда. На момент обращения юноша просто запирался от нее в комнате, сидел с выключенным светом и плакал, по её мнению, потому что они что-то такое с ним сделали, что он теперь зависим от них.  Она искала человека, который раззомбирует сына, и все его доводы отметала как признак «промытых мозгов». После консультации с психологом мама решила сходить на библейские чтения этой организации вместе с сыном. Поговорив с преподавателем и посетив несколько мероприятий, она договорилась с юношей, что, если эти занятия никак не будут влиять на его учёбу, он может продолжать туда ходить. Он продолжил посещать мероприятия, присоединился к движению, много участвовал в социальных проектах, там же познакомился с девушкой, женился. Ущерба его учёбе и профессиональной деятельности присоединение к религиозному движению в дальнейшем не нанесло.

В другом случае родители искали помощи для молодого человека, который полностью забросил учёбу в университете и проводил всё время в храме, выполняя там разные задачи как служение. Молодой человек говорил, что не видит никакого смысла в «мирской суете»: учёбе, зарабатывании денег и прочем, тем не менее деньги у родителей брал, и всё относил в свою церковь, мотивируя это тем, что таким образом очищает деньги родителей и спасает их души. После консультации выяснилось, что молодой человек всегда с большим трудом заканчивал учебные проверки, испытывал большую тревогу, с детства был очень стеснительным и беспокойным мальчиком.

Бывает так, что новообретший веру склонен думать, что больше ему не будет нужно ничего никого и никогда, кроме практики. Для меня, как для консультанта, в этом случае очень важно успевать поймать свой «исправительный рефлекс» и задвинуть его подальше. Как правило все рациональные доводы клиент уже тысячу раз слышал от других людей. В этой ситуации если клиент идёт на контакт, происходит очень глубокая работа на уровне философии ценностей. Духовный опыт на этом этапе является для клиента настоящим сокровищем, и малейшее сомнение в этом опыте, каким бы странным он ни выглядел с точки зрения консультанта, немедленно ведёт к потере контакта. Я тоже набила немало шишек на этом пути.

Духовный опыт в этом диалоге становится как бы светильником, освещающим беседу, тем, что стоит над всеми явлениями, которые происходят в жизни клиента, и всё, что происходит, рассматривается в свете духовного опыта. Несмотря на то, что близкие таких клиентов считают, что до них невозможно достучаться, именно оставив «исправительный рефлекс» за порогом терапевтической сессии и предлагая клиенту спокойный философский разговор, побуждая его увидеть то, что происходит, с разных точек зрения, можно помочь клиенту снизить уровень его радикальности и ожесточённой непримиримости. Конечно, как обычно, очень многое зависит от личностной организации клиента. Но порой даже в самых сложных ситуациях, когда клиент видит, что ему предоставляется пространство для самостоятельного исследования, перемены происходят.

Во втором приведённом выше случае несмотря на то, что первый раз молодой человек пришёл на консультацию почти под конвоем, после уже по инициативе молодого человека состоялось несколько десятков встреч, в которых психологу удалось с клиентом хорошо посотрудничать. Молодой человек много говорил о своём страхе перед миром и жизнью, много работал со своей тревогой, вернулся в университет и получил степень, однако после окончания университета принял постриг в одном из монастырей, посчитав свои мотивы очищенными. Монашеский путь, к слову сказать, вовсе не является лёгким.

Разрушение идеализации как кризис и ресурс в духовной практике

Зачастую для более расстроенных клиентов мысль, что внутри религиозной группы могут появляться абсурдные идеи, никак не связанные с принципами и философией религии, а также и люди, ведущие себя отнюдь не свято, является недопустимой и разрушающей. В дальнейшем, когда «розовые очки» спадают и приходится всё-таки столкнуться с тем, что люди в идеализированной группе могут вести себя подло или преступно, и даже те, кого человек назначил для себя особо значимыми, практикующий может переживать тяжёлый кризис потери, мучительно и долго. За подобным крушением иллюзий рушатся и обретённые опоры и смысл.

К примеру, мне довелось участвовать в организации помощи верующим общины, священнослужитель которой, очень многими уважаемый человек, оказался замешан в скандале, связанном с сексуальными домогательствами к детям. Это был тяжелейший удар для многих членов общины, поскольку преступные действия продолжались не один год, буквально под носом у всех, кто служил в храме. Потрясение было настолько велико, что для некоторых людей это оказалось концом служения и выводом, что Бога нет.

Когда у практикующего присутствует мысль, что за исполнением всех требований практики следует автоматическое очищение, улучшение характера, избавление от страданий, а реальность показывает, что этого недостаточно, это очень серьёзный вызов. Но если про других можно как-то ещё что-то придумать, как-то вывернуться из железных кандалов реальности, то что же делать с собой? Когда ты сам всё ждёшь и ждёшь годами, что твоё сердце очистится в результате каких-то аскез, а эмоции всё те же, депрессии всё те же, ярость всё та же? Это тоже частая тема в работе с глубоко верующими людьми. Надо отметить, что до консультанта чаще доходят те, кто чувствует это противоречие. Конечно, нередки случаи, когда человек считает саму причастность к своей религиозной группе индульгенцией для любых поступков и любого поведения, а несоответствия он просто отрицает или вытесняет.

Когда, казалось бы, с утратой идеализации рушатся все основы, одно из самых важных действий обычно для меня как для терапевта как раз и является возврат клиента к основам. Возврат к тому самому первому откровению, которое привело человека к духовной практике. К сожалению, очень часто бывает так, что под воздействием самых разных опытов во взаимодействии с другими практикующими, с интерпретациями философии и религии, клиент забывает то ясное чистое чувство, которое ещё не было связано ни с чем, что потом случилось, которое существовало как внезапно обретённая связь между ним и Богом или Учением. Возврат к самому началу, прикосновение к тому моменту, где у клиента возникло понимание, что он хотел бы двигаться по пути духовного поиска, является исцеляющим. Возврат к моменту, где он был ещё … свободен?

 Это как забытое лекарство, которое всегда с нами. Там, где ещё не существовало конфликтов, споров, разочарований, давления и страха, где присутствовало только осознание и то, что к этому осознанию привело. По моим наблюдениям, переживание разрушения иллюзий и идеализаций для любого практикующего и есть самый важный этап практики, несмотря на всю болезненность переживаний. В этом моменте, если повезёт, человек принимает, что нет идеального, но есть то, что заслуживает уважения. Что нет смысла возмущаться поступками других людей и разрушать из-за их поведения свою практику – у них есть свои причины для этих поступков. Что есть какие-то истины на этом пути, которые действительно доказали себя на практике, однако многое является лишь интерпретацией или личным опытом других практикующих. Что мир сложен и необъясним, и что практика не гарантирует безоблачного идеального бытия. И это ни хорошо, ни плохо, просто так есть. Это момент разрешения невротического конфликта и принятия реальности. Когда, при хорошем стечении обстоятельств, из практики уходит напряжённое достигательство и признаются ограничения.

Человек сталкивается на этом этапе с очень важным вопросом: зачем я практикую вообще? Чего я хочу? Это очень болезненный момент, потому что часто открывается, что страх наказания или награды — это ведущие мотивы, и если принять хоть на мгновение, что нет никакой награды или наказания – то, получается, что и практиковать незачем? Проблема ещё и в том, что большинство религиозных культур опираются на догматы о наказаниях и наградах. Да, мол, ты свободен, но за то, как ты пользуешься этой свободой, ты либо будешь наказан, либо награждён.

Стремление к ясности и простоте устройства мира и вытекающие из этого кризисы

Одной из причин прихода к религиозной вере человека является стремление к ясности. В запутанном и сложном мире, где мы «ступаем по скользкой скале», хочется обрести под ногами твёрдую почву и понятные ориентиры. Большинство известных мне религий доносят до человека однозначные истины, что плохо, а что хорошо. А также некие сведения о том, как устроен мир с точки зрения этого учения, и о том, что правильно, а что неправильно.

 Новообретённый в начале практики часто с большим энтузиазмом принимает наставления, даёт обеты, будучи уверен, что его энтузиазм всегда будет с ним, его вера не изменится и всегда будут силы следовать обетам и ограничениям. Желание быть хорошим для «высшего родителя» и попытки понять, что же ещё этому «родителю» надо, иногда заводят людей в странные места. В то же время часто новообретённые становятся очень пристрастными к духовному пути других людей: а что он ест, что он носит, соблюдает ли всё, что нужно? Если нет, то реакция гнева и презрения может обрушиться на единомышленника, который «недостаточно следует». Мало кто из практикующих понимает, что, вступая в конфликт с недостаточным последованием других практикующих, человек обнаруживает конфликт с собственными желаниями, которые были принесены в жертву божеству ради обещаний священных писаний и ради того, чтобы быть хорошим и принятым.

Вообще это очень большая проблема, когда человек, назначивший себя очень хорошим, вдруг понимает, что на самом деле желания никуда не ушли, а лишь на время притихли, притушенные первоначальным энтузиазмом. У многих есть надежда, если они будут следовать правилам и предписаниям, Бог обязательно избавит их от страданий, в обмен на примерное поведение. Многие считают, что исполнение предписаний заставит божество лично вмешаться в жизнь человека и устранить препятствия, не видя в предписаниях некие формулы, соблюдения которых являются стратегией защиты общества и самого человека от плохих последствий. Наиболее ясно и без примесей мистицизма это объясняют буддисты Тхеравады. Как об этом говорит один из буддистских учителей Аджан Хуберт, есть умелое и неумелое поведение. И неумелое поведение ведёт к страданиям. Если посмотреть на свод правил любой из известных мне религий – это свод правил для защиты общества, во времена существования которого этот свод правил был написан. Некоторые из них отлично работают и теперь.

Например, в моём религиозном движении один из принципов подразумевает соблюдение телесной чистоты: чистое тело, чистая одежда, чистая еда, приготовление пищи в идеально чистых условиях, недопустимость прикосновения к волосам, рту и носу во время приготовления пищи, недопустимость хранения пищи после приготовления дольше трёх часов.  Если мы знаем, что корни моего религиозного движения лежат на юге Индии, то можем догадаться, с чем это связано. Человечество испокон веков подвергалось страшным эпидемиям. Мы недавно пережили период пандемии, в ходе которой носили маски и, некоторые, резиновые перчатки. Передача вирусных заболеваний посредством «рука-рот» известны с древнейших времён. Что касается Индии, жаркой страны, можно увидеть, что все эти правила связаны с попыткой оградить общество от распространения болезней и отравлений.

Однако для многих верующих людей эти своды правил являются заданиями, за исполнением которых следует либо наказание, либо награда. Практикующий внезапно обнаруживает себя как бы идущим по минному полю. У многих возникает ощущение, что Бог следит за каждым их шагом и готов наказать за любой проступок, отнять обещанную благодать. На некоторое время освободившись от тревоги неопределённости мира, практикующий попадает в жестокую определённость, в которой Бог, который Любовь и Свет, требует в жертву мысли, чувства, желания, буквально всё. Иначе на голову провинившегося обрушатся страдания, а в некоторых случаях и вовсе ему обещается вечный ад. Так как интеграция ценностей произошла и было принято как безусловно правильное всё, о чём говорится в священных текстах и проповедях, практикующий попадает в ловушку «правильно-неправильно». Тревога и ощущение собственной ничтожности возрастает, падает самооценка. Ужас, что Бог меня не любит, потому что я не могу сейчас сделать то или это, парализует и достаточно быстро приводит некоторых практикующих к тревожным расстройствам и депрессиям. Причём речь не идёт о каких-то очень тяжёлых правонарушениях. Иногда, например, мирянин может так углубиться в каноны, что незаметно для себя принимает за необходимость монашеские стандарты. Несоответствие того, что происходит в сердце и того, чего, по канонам, хочет Бог, заставляет человека глубоко переживать.

Интересно, что духовные учителя восточных учений говорят, что такое отношение к духовной практике присуще именно людям западного общества. Общество, построенное на ценности достижений, заставляет людей пытаться изо всех сил быстро достигнуть условной благодати. Учителей Индии и Непала изумляет постановка вопроса, мол, я уже практикую пять лет, и ничего не достиг. Понятное дело, говорят они, что эти твои пять лет по сравнению с вечностью? Там, где практикующие верят в реинкарнацию, существует убеждение, что за этой земной жизнью у практикующего за плечами тысячи жизней, в которых он нарабатывал множество всяких последствий. И пять лет практики, даже интенсивной, по сравнению с накопленными последствиями тысячи жизней, это, конечно, что-то, но не так уж и много.

Одновременно с этим большинство учений говорит о том, что просветление или благодать может прийти в любой момент, даже если человек и вовсе никогда не практиковал, но в какой-то момент своей жизни внезапно предался, Господу или Дхарме. Такая амбивалентность делает людей, чья жизнь до начала практики, была построена на достижениях, очень несчастными. С одной стороны они сталкиваются с тем, что от них не так много зависит, с другой стороны они получают послание, что всё-таки зависит очень многое. Чувство беспомощности, страха, одновременно с невозможностью оставить практику, так как это вызывает ещё большую тревогу, повергают практикующего в глубокое отчаяние. Так как вокруг практикующего как правило люди, с такими же самыми проблемами, нормализации не происходит. Необходимость казаться хорошим и правильным для членов своей группы порой просто изолирует практикующего, повергая в пучину внутреннего одиночества. Несмотря на то, что во всех известных мне учениях и религиях честность с самим собой и искренность с другими, исповедание грехов являются очень важными факторами практики, страх быть отвергнутым и потеря уверенности в себе на фоне идеализации других членов группы заставляет человека всё больше отгораживаться от своих потребностей желаний и чувств, порой создавая перфектный фасад ложного Я.

Когда такой клиент отваживается говорить об этом с психотерапевтом, это, с одной стороны драгоценный момент, с другой стороны знак того, что человек находится действительно в глубочайшем отчаянии. Очень важно для консультанта видеть и принимать свое собственное несовершенство и иметь собственную опору на нормальность. Часто у клиента нет понятия «нормально», только две точки: совершенство и полный провал. А так как совершенство недостижимо, то ощущение полного провала становится постоянным спутником. Одновременно с этим уныние является грехом, от практикующего часто требуется быть счастливым и радостным. В этом месте уже начинается полная путаница мотивов.

Однажды мне удалось провести консультацию с единственной интервенцией, которая буквально освободила клиента от мучительного состояния. Честно говоря, я не ожидала, что всего одна фраза сможет стать таким глубоким инсайтом для клиента. Полагаю, что он сам уже подошёл к пониманию ситуации достаточно близко, и моя фраза просто поставила точку в череде мучительных размышлений. Мне кажется, сказала я, что невозможно контролировать Бога при помощи правил, а в ситуации бизнеса как раз многое можно контролировать действиями, и то, не всегда получается. После некоторой паузы клиент ответил, что до этого момента ему не приходило в голову, что он пытается контролировать Бога и боится, что, если он чего-то не выполнит – контроль над Богом будет потерян. На следующей встрече клиент сообщил мне, что снова стал нормально спать. Бессонница и ощущение безнадёжности были его спутниками до осознания попыток контролировать божество. Ну правда, довольно безнадёжная затея контролировать Бога, как мне кажется…

Отношения с Богом и членами общины как зеркало ранних объектных отношений в жизни клиента.

Очень часто образ Бога и отношения с Ним повторяют образ родителя и детско-родительские отношения. Внутренний диалог с Богом у таких клиентов порой очень горячий и напоминает отстаивание независимости подростка перед лицом строгих непонимающих родителей. Чаще всего человек не отдаёт себе отчёта, что образ Бога, с которым он спорит, это тоже порождение его ума, часто персонификация голоса внутреннего карающего родителя. Это Бог запрещает, нападает, угрожает, требует, унижает, уничтожает, в конце концов. Абсолютно без оглядки на то, что Бог есть Любовь в каноническом понимании практики, которой человек следует.

 Можно достичь облегчения состояния клиента просто создав ему возможность открыто говорить. Напряжение несоответствий и страх перед неминуемым наказанием в случае неповиновения – это такая частая история в детско-родительских отношениях, что порой кажется, что человек говорит не о своих отношениях с Богом, а о своих отношениях со своей токсичной семьёй. В какой-то мере иногда община действительно становится токсичной семьёй, где осуждение и неуважение личных границ могут представляться нормой, а Бог становится как бы тираническим главой этой семьи, от которого не скрыться и не убежать – везде достанет. Иногда инсайтом для клиентов является внезапное понимание, что, отвернувшись от такой семьи и уйдя в религиозную практику, человек создал с Богом точно такие же отношения, какие были между ним и членами семьи, и от которых он так стремился убежать.

В одном из таких случаев много лет назад клиент пришёл к неожиданному открытию, что всё, чего он так боится в отношениях с Богом, он боялся в отношениях с матерью. В их отношениях с мамой не существовало границ: его дневники читались, каждое его слово или выражение лица понималось абсолютно превратно, его чувства и мысли не имели значения, а над любым аспектом его жизни был тотальный контроль. В старшем подростковом возрасте клиент порвал отношения с матерью уехав в другую страну на обучение и там оставшись. Через какое-то время он присоединился к одному из религиозных движений. После первых месяцев погружения в духовную практику и обретения добрых отношений в общине вдруг начались панические атаки, которые были в ранней юности, когда он жил вместе с мамой. Через какое-то время вернулось подавленное настроение, апатия, пропал аппетит. Одновременно с этим клиент осознал, что злится на Бога и ненавидит его. При этом попытки оставить практику приводили к ещё большему напряжению. Клиент видел парадоксальность в том, что он верит в Бога, и при этом испытывает от того, что верит, такую ярость. «Я демон» - решил он. Члены общины не могли помочь в его беде. Наставник общины был достаточно образован, чтобы посоветовать ему обратиться к психологу. В процессе терапии клиент открыл для себя, что образ Бога каким-то образом в его сознании абсолютно идентичен образу его матери, и даже обращается к нему теми же фразами, что и она. Только всё было ещё хуже: Бог везде, всё видит. Это не мама, которая о многих вещах не знала и никогда не узнает. Работа с такими случаями, а это довольно частая ситуация, занимает обычно долгое время.

Часто практикующий не видит разницы между своей духовной практикой и тем, чего требуют от него принадлежащие к общине люди. Эмоциональное насилие, даже физическое, порой, пассивная агрессия – всё это может восприниматься как норма. Бесцеремонное вмешательство посторонних членов общины в личную жизнь практикующего вызывает не возмущение, а беспокойство и страх осуждения. Когда практикующий вдруг обнаруживает, что стал жертвой манипуляций и плохого поведения, ему очень сложно удержаться от обобщения и разделить практику и людей. Разрушение идеализации может привести к остановке практики. Иногда навсегда. Потому что если практика правильная и учение верное, то, по мнению практикующего, не должно быть такого поведения со стороны членов общины. Истинность практики утверждается через ожидание идеального общества. Если общество в лице отдельных его членов не идеально, то и метод, стало быть, не работает.

Это один из тяжёлых кризисов, который время от времени переживается практикующими через несколько лет после начала практики. От консультанта требуется различать и называть проявления неподобающего поведения, описываемого практикующим, своими именами, и выдерживать разочарование клиента, одновременно побуждая клиента различать собственно его практику и мотивы продолжать практику от влияния на его мотивацию поведения других людей. Частично кризис разрушения иллюзий я описала выше.

Заключение

Конечно, верующий консультант тоже проходит свои кризисы. Надо сказать, что знание психологии и постоянная работа с людьми – это большой дар для моей собственной духовной практики. Не было ни разу ничего такого в моих консультациях с людьми разных религиозных течений, что бы совсем не отражалось в моём личном опыте. Люди, следующие порой абсолютно непримиримым с другими религиям, тем не менее сталкиваются с одними и теми же кризисами.

Важнейшее условие для психотерапевта, работающего с религиозными клиентами – иметь свой собственный опыт личной терапии, опыт искренности и бесстрашного заглядывания в самые неспокойные места своей души. Я с сожалением отмечаю, что несмотря на то, что, действительно, честность и искренность и свободное рассуждение являются необходимыми условиями продвижения в практике, практикующий встречается с большим количеством вызовов, способствующих отказу от этих условий.

Духовная практика требует от человека глубокого погружения в себя, это отнюдь не гладкая дорога, как иногда представляют свои учения многие религии. По моему мнению, любая человеческая душа страстно желает волшебства, чуда, безусловной любви. Мы все остаёмся во многом теми детьми, которые мечтают о простом счастье, «счастье всем даром, и чтобы никто не ушел обиженным». Как мне кажется, духовный поиск и путь очень тесно связаны с осуществлением этого желания. Но находясь в этом поиске так важно не утратить свободу и не запутаться. А это труд, большой труд.

Литература:

1.  Архимандрит Андрей (Коннанос) Всё будет хорошо! Беседы о Промысле Божьем. М.: «Сретенский монастырь», 2019. 176 с.

2.  Кьеркегор С. Страх и Трепет.

https://imwerden.de/pdf/kierkegaard_strach_i_trepet.pdf

3.  Фромм Э. Бегство от свободы. М.: «АСТ», 2022. 288 с.

4.  Франкл В. Человек в поисках смысла. М.: «Прогресс», 1990. 368 с.

5.  Юнг К.Г. Архетип и символ. М., 1991. // Элект­рон­ная публи­ка­ция: Центр гума­нитар­ных техно­логий. — 11.12.2011.

 https://gtmarket.ru/library/basis/4229/4233

6.  Ялом И.Д. Вглядываясь в солнце. Жизнь без страха смерти. «Издательство «Э», 2015. 280с.

 https://www.litres.ru/book/irvin-yalom/vglyadyvayas-v-solnce-zhizn-bez-straha-smerti-38839895/chitat-onlayn/

7.  Ялом И.Д. Экзистенциальная психотерапия М.: «Класс», 1999. 576с.

8.      Ellis A. Case Against Religion: A Psychotherapists View and the Case Against Religiosity. Austin, TX.,: «American Atheist Press», 1980. 54 c.